Первый день лета

(рассказ о первом дне лета 2015 года в деревне Берёзовая Поляна)

Это был знойный солнечный день. Первый день лета. Хотя нет, лето у нас к тому времени уже было, потому что уже полных три недели стояла жаркая, сухая, по-настоящему летняя погода. Она возникла на исходе апреля, буквально на следующий день после продолжительных холодных дождей и порывистого ветра. За короткое время на небе разбежались тучи, засияло солнце и старательно взялось нас сушить, согревать и припекать. И так без выходных и перерывов каждый день. Припекало оно нас и тогда, в тот первый день лета.

Несмотря на жаркую и душную погоду, мы с Ванькой работали в мастерской: сколачивали новую лавку для бани. Вокруг летали и пищали комары, которые спасались в этом же месте от зноя и изрядно нам мешали.

– Э-эх! – глубоко и неожиданно вздохнул Ванька.

– Что такое? – поинтересовался я.

– День проходит без приключений! – печально объяснил он.

– О! А тебе каждый день приключения подавай!

– Конечно! А какая жизнь без приключений! – воскликнул Ванька и добавил: – Подраться бы с кем-нибудь!

– Жизнь-то не из приключений состоит, а из конкретных дел и задач, которые нужно уметь правильно решать, – довольно серьёзно и чётко проговорил я. И вскоре добавил:

– На вот тебе – приключение! – и поставил очередной гвоздь в том месте, где его нужно было прибить. Взяв молоток, Ванька со словами: «Это не приключения, это – пустяки!» – несколькими ударами вогнал гвоздь в доску. А последним ударом утопил его шляпку в древесине.

– А поехали купаться на Суру! – снова неожиданно выпалил Ванька.

– А-ааа? – сомнительно затянул я.

– Да вода наверняка уже тёплая – такая жара стоит! – ответил на мои сомнения Ванька. – К тому же я вчера там был – заходил по пояс! Вода – во!

– А-ааа… – выразил второе сомнение я.

– Отпрошусь, – мгновенно последовал ответ моего маленького помощника.

– Ладно, – согласился я, отчего Ванька с криком «ура!», точно сказочный герой из мультфильма, мгновенно исчез с места наших действий. Он торопливо сбежал по ступеням крыльца, ловко запрыгнул на свой велосипед и помчался домой добывать необходимое для его возраста разрешение. Я тоже отвлекся от работы. Вышел на крыльцо, где сразу же попал под напористый солнечный душ. С трудом взглянул на залитое солнцем небо. По нему медленно плыли редкие серые облачка и по очереди прикрывали раскаленное дневное светило. Намного выше них и совершенно неподвижно разлеглись несколько перистых облаков. В лицо слабыми порывами дул горячий ветер, в котором не было ни капли свежести. В голове замелькали напряжённые мысли о том, что уже очень давно не было дождя, что без него моему молодому саду очень тяжело, что такого сухого мая ещё никогда не было на моей памяти, что, действительно, с Природой что-то происходит, многое в ней изменилось и продолжает меняться и каждый новый год совсем не похож на все предыдущие, что с каждым годом забот и дел становится всё больше и всё сложнее справляться с ними...

Ход моих мыслей прервался. Я заметил, что в юго-западном углу неба появилась грозовая туча. Она выкатывалась из-за горизонта узким дугообразным фронтом, словно маленькое чёрное море, и выглядела, как темно-синее пятно на ярко-золотистой скатерти небосвода. Продвигаясь вперед, она всё больше заливала собой пространство, как будто в небеса капнули тёмно-синюю краску и она начала живо по ним растекаться. Туча ползла не спеша, осторожно, будто сама синева была такой же раскаленной, какой была земля в этот жаркий полдень. Медленно, словно крадучись, туча подплывала к солнцу, точно хотела незаметно подойти к нему и, закрыв ему глаза, спросить: «Угадай – кто?» В лицо подул освежающий ветер, и дышать стало полегче. «Ещё одна попытка добраться до нашей деревни», – подумал я, вспоминая те многочисленные визиты грозовых туч в наши края за прошедшие недели, ни один из которых не закончился такими нужными нашим местам осадками. Прохладный ветер подул ещё сильнее, встрепенув тем сам поникшие от жары траву и деревья. Он дул и будто тащил за собою тучу, помогая ей достигнуть и закрыть жаркое солнце. Однако, приблизившись вплотную к дневному светилу, туча застыла на месте. «Ну вот, опять двадцать пять!» – с досадой подумал я, заметив, что туча перестала продвигаться и даже чуть-чуть подалась назад, как будто обожглась о краешек солнца. «Чем же не нравится вам наша деревня? – начал я невольно разговор с тучей. – Что вам здесь не так? Чем же мы так отличаемся от других мест?» – продолжал я мысленно пытаться выяснить у тучи причину ее поступка. Однако та продолжала молча удаляться от нашей деревни и от моих вопросов. И тогда мне пришлось самому себе ответить: «Видимо, место у нас такое – особое!» Да, место у нас действительно красивое и имеет свои особенности. Всей красоты здешних мест не передашь. А про особое поведение дождевых туч в летнее время я даже написал однажды стихотворение, и именно его я сейчас вспомнил, наблюдая в небе такую картину:

    * * *
Идёт к нам туча с неохотой.
Встает и медлит на пути.
Но всё ж её толкает что-то
С другой далёкой стороны.

И ветер, что поёт и пляшет,
Вокруг взъерошивая всё,
С трудом её с собою тащит
И к солнцу двигает её.

Но солнце ловко, аккуратно,
Её смущая и слепя
Лучами алыми заката,
Не допускает до себя.

И, будто от обиды тая,
Бросая планы все свои,
Она уходит, расплываясь,
На все четыре стороны.

Моё наблюдение за тучей прервал Ванька, который, напевая песенку из мультфильма «Бременские музыканты», подъезжал к моему дому. Он прислонил велосипед к крыльцу и с большой радостью констатировал:

– Поехали! Таня разрешила!

– Хорошо, – ответил я. – Давай тогда убираться и собираться.

– Ага. А после Суры сыграем в хоккей на траве. Хочу у тебя взять реванш за вчерашнее, – несколько хитро и угрожающе проговорил Ванька. – Уж сегодня-то я точно выиграю, – продолжил он, торопливо заходя в мастерскую. С пониманием дела он начал выдёргивать вилки электрических инструментов из розетки. Убрал на место используемый молоток, рубанок и дрель – каждую вещь на своё место. Смёл просыпавшуюся на пол стружку в совок и отправил её в ведро. Закрыл входную дверь и накинул щеколду на железную петлю. Мигом забежал в дровяник и выкатил оттуда мой велосипед. Мне осталось только запрыгнуть на него и нажать на педали.

Мы неспешно покатили. На звук наших велосипедов из-под крыльца выбежал Цыган – дворовый пёс, приблудившийся к нам из соседней деревни, который самостоятельно решил остановиться у меня, поселившись под крыльцом дома, словно турист в бесплатной гостинице. Ванька весело крутил педали, посвистывал, зовя за собой Цыгана, и напевал слова из советского детского фильма:

Ты гори, гори, мой костёр, –
Мой товарищ, мой друг, мой попутчик!

В нашем же случае попутчиком являлся пёс неопознанной породы. Свою кличку Цыган получил очень даже правильно, поскольку имеет большую склонность частенько путешествовать из деревни в деревню, несмотря на то, что у него есть хозяйка. Из-за своего постоянного скитания он однажды попал под колеса машины, которая отшибла ему правую переднюю лапу, и он перестал на неё наступать. После этого случая пёс получил вторую кличку – «Трехколёсный». Лишившись лапы, этот самый «трехколёсный» пёс всё равно не оставил своё любимое занятие и продолжил частенько менять своё местонахождение, увязываясь за понравившимся ему человеком. С месяц назад он вновь решил это сделать, убежав от своей хозяйки за Ванькиным отцом, который возвращался домой на велосипеде. Нам его стихийные визиты – всё равно, что ещё одно, можно сказать, бонусное, природное явление, которое может свалиться на нас, когда оно само этого пожелает, и совсем не спрашивая, что думаем мы по этому поводу. Расстояние в десять километров, на котором находятся две деревни, пса не смущает, и он с каким-то непонятным для нас интересом пробегает их, как будто у него здесь намечены деловые встречи или гастроли. Вот и сейчас – лежать бы ему и лежать в прохладном тенёчке под крыльцом в этот знойный, жаркий день, но нет – бродячий дух не даёт ему покоя. Цыган торопится за нами, бежит на своих трёх лапах по травянистой узкой тропе, высунув наружу свой длинный алый язык и похлопывая своими большими висячими ушами.

Мы не торопясь катили по поросшей травой единственной улице нашей маленькой деревни. Вдоль неё по левой стороне раскидисто тянулись заросли многочисленных кустарников и уходили вверх разной высоты и породы деревья. Оттуда непрерывно доносилось птичье многоголосое щебетание, а порой даже и громкие непонятные крики. Над макушками всех этих деревьев выше всего на свете висело горячее летнее солнце. Оно отчаянно пекло, и я хорошо ощущал, как его лучи впиваются в мои плечи, руки, спину, словно это делают неизвестные науке насекомые. В этой части деревни дома стоят только с одной стороны. И сейчас они глядят на нас справа своими слепыми закрытыми окнами, жмурясь от яркого света, одиноко и молчаливо, поскольку давно ни в одном из них хозяев не было. В последний раз жители этих домов появлялись здесь на майские праздники. Тогда они отдыхали, ловили рыбу, жгли костры у своих крылец и готовили уху. Выходило, что мы едем сейчас по местам, где, кроме нас, нет ни одной живой души, или, выражаясь языком одного известного детского писателя, «находимся на территории безлюдного пространства».

Проехав половину дороги, Ванька прибавил ходу и покатил вперёд. Цыган поддержал его скорость и отправился за ним. Я же чуть притормозил. Посмотрел на небо в то место, где ещё несколько минут назад висела грозовая туча. Теперь её там уже не было. В моё сердце незаметно вползли грусть и задумчивость. Они, словно недавняя туча, независимо от моего желания стали наплывать на территорию моего настроения.

Меня кололо сомнение в правильности наших действий: «Вместо того, чтобы помогать Тане в огороде, мы едем купаться… Да, конечно, это не очень хорошо. Дел у нас очень много. И делаются они у нас почему-то медленно. Однако Ваньку целый день в огороде не продержишь. Нужно как-то чередовать работу и отдых. Давеча мы вместе чуток помастерили, сейчас искупаемся. Потом пойдём в огород. После него – хоккей или во что он там захочет поиграть… Очень жаль, что дела движутся медленно. А сколько ещё нужно всего построить, сколько вырастить урожая, сколько сплести и вырезать изделий? Для всего нужно находить время. И всему этому нужно научить Ваньку. А тут ещё погода добавляет экстриму. Колодцы пересыхают, воды не хватает…»

В голове перебирались разные мысли. Прищурив глаза, я посмотрел в сторону дневного светила и с удивлением подумал: «Ехать купаться на реку первого июня для наших мест – это не то чтобы исключение, это вообще-то – нонсенс! Но жизнь теперь всё больше стала состоять из таких вот из ряда вон выходящих событий. Видимо, время сейчас такое – особое! Да, время необычное! Всё течёт, всё меняется с большой скоростью. Но ведь это вполне может означать, что и поступать нужно тоже по-особому…

В городах, небось, сейчас не продохнуть. Асфальт дышит жаром, и по нему шагают тысячи горожан, стремясь успеть сделать все свои дела. Ходит по городским тропам и она. Ищет ответы на свои вопросы. Находит ли она их?.. У неё много интересных событий и ярких впечатлений. Но мне дорог здешний чистый воздух и красивые места…» Я глубоко вздохнул и сильно нажал на педали.

Я ехал по узкой, заросшей травой, накатанной тропе, по обе стороны которой тянулись узкие глубокие колеи. Из-за постоянных размышлений я чуть не съехал в одну из них. «Вот и в жизни так: стоит только чуть-чуть отклониться в какую-либо сторону, тут же можно попасть в глубокую колею, кем-то уже сделанную ранее. Поэтому нужно стараться идти прямо по той дороге, которую считаешь правильной».

Я нырнул под горку – в последний короткий спуск перед Сурой. Выехал на небольшой пятачок, площадку, выровненную отдыхающими для своих автомобилей среди густых зарослей ивы. Здесь часто жгут костры и варят уху. Сейчас здесь было пусто. Значит, на Суре нет ни одного приезжего человека. Вскоре в кустах показался Ванькин велосипед. Положенный на землю, он был похож на Цыгана, когда тот, растянувшись, лежит на боку, запрокинув назад голову. Рядом с ним я положил и свой двухколесный транспорт. И они остались в кустах отдыхать на пару. Спустился по крутой узкой тропинке к самой реке, где Ванька уже барахтался, издавая восторженные крики. Цыган же лежал на пузе на мелководье и остывал после активного пробега под палящим солнцем. Подплыв к берегу, Ванька встал на дно и уже хотел было снова отправиться в воду, но передумал. Он подошёл к Цыгану; одной рукой взял его за туловище, а другой схватил за здоровую переднюю лапу и стал тащить на глубину. Цыган взялся упорно сопротивляться и громко выражать несогласие на собачьем языке. Не сумев совершить задуманное, Ванька начал забрызгивать пса водой, отчего тот, издавая недовольное рычание, с большой неохотой поднялся и отправился на берег. Поймал своим носом какие-то интересные запахи, пошёл на них и скрылся в ивовых зарослях.

– Пошёл мышковать! – объяснил Ванька поступок своего «трёхколёсного» друга и тут же с головой нырнул в воду, а вместе с тем и в наслаждение от купания в тёплой воде.

– Ваня! Не ныряй! – крикнул я.

– Почему? – поинтересовался он.

– Я же не вижу, что с тобой происходит под водой, – пояснил я.

– Ладно! – быстро согласился Ванька и, не теряя времени, снова плюхнулся в воду; поплыл вдоль берега по-собачьи, продолжая учиться уверенно держаться на воде.

Река была спокойной и величавой. Её течение было едва заметным, но оно по-прежнему оставалось неколебимым и мощным. На своей поверхности река отражала множество ярких солнечных огоньков, которые играли и на Ванькином теле, когда он показывался из воды. Порой казалось, что река сама радовалась купанию этого маленького наивного человека и играет с ним в свою игру по каким-то никому не известным правилам: она отзывается на его движения, помогает ему плыть, ласкает его, охотно заключает в свои объятия и принимает его баловство…

Я ходил по берегу вперёд и назад. Смотрел, наблюдал и думал. Я думал над теми вопросами и задачами, которые передо мной и перед моими друзьями поставила жизнь. Искал пути их решения при помощи умения наших рук и материалов, которые у нас есть. Осмысливая и перебирая варианты, я ещё раз убедился в том, что тот путь, который выбрали мы, очень мало кто может выбрать. А что уж говорить о ней, о просто городской девчонке. Выходит, наши с ней дороги никогда не смогут пересечься… Мой взгляд скользил по спокойной речной глади и очертаниям берегов, которые меняют с каждым годом свой вид. Ещё в прошлом году наш берег был больше покрыт песком, а нынче зарос лопухом и чередой. Кусты ивы стали ещё больше и гуще. Но тропа, которую протоптали любители порыбачить с берега, осталась. Она идёт вдоль берега у самой реки узкой песчано-илистой лентой и вскоре скрывается в растительности и воде. Чуть дальше русло реки круто поворачивает влево, и вдоль её излучины встаёт высокий, отвесный песчаный берег. На нём дружной стеной стоят стволы пушистых сосен, подступая к самому обрыву. Со своей верхотуры им открывается замечательный обзор на здешние красоты! Они смотрят вдаль и видят небольшое село с его высокой церковью и золотыми куполами, распаханные возле селения поля и непроходимую чащобу смешанного леса, которая заполонила весь противоположный берег до самой воды. Спокойным и пристальным взором они глядят на течение реки, на своё отражение в ней и наблюдают, как на её глади играет множество ярких бликов. Наверняка они давно уже заметили, как с западной стороны прямо на них накатывает тёмно-синяя грозовая туча. Я её увидел только сейчас, когда она уже вплотную подошла к лесу за поворотом реки. Туча шла большим плотным фронтом, но почти вся уходила северной стороной. Она закатилась за впереди стоящие деревья и начала плыть над лесом очень близко к сосновым верхушкам, точно пряталась за ними, как будто не хотела, чтобы мы её заметили. Неспешно и уверенно она движется дальше, закрывая изнемождённый лес от солнца, и с любопытством поглядывает на нас со стороны.

Через несколько минут позади меня раздался глухой далёкий рокот грома. Я обернулся и увидел другую хмуро-синюю тучу, идущую с северо-востока. Она огромной глыбой вываливалась из-за горизонта и шла прямо на деревню. В её головной части размером с гигантский небоскрёб плыло пушистое белое облако. Оно вставало, как могучий огромный айсберг, и вело за собой тёмную армию грозовых туч.

«Далеко уже зашло! – подумалось мне. – Может, всё-таки дойдёт до нас дождь». С надеждой посматривая на тучи, я продолжал стоять под ярким солнцем, которое беспрепятственно палило с той же силой, а короткие дуновения ветра по-прежнему оставались слабыми и сухими. Мои плечи уже чувствительно начинали гореть, но я не знал, как их спрятать от солнца, которое продолжало тянуть свои лучи к моему телу и впиваться в него, как будто хотело мою кожу попробовать на вкус. Хотя вокруг собирались тучи, мы продолжали находиться на территории безлюдного пространства и яркого солнца. По-прежнему было тихо и спокойно. И только всплески воды от купания одного маленького человека и редкой рыбы звучали в долгой тишине.

После долгого пребывания в воде Ванька наконец-то вылез на берег отдыхать. Он мгновенно попал под заботливое сияние солнца, которое принялось его старательно греть и высушивать. Взялся собирать в кучу выброшенные им речные ракушки. И со вкусом проговорил:

– Вот бы их пожарить на огне, да, жаль, костры сейчас нельзя жечь.

– Тебе только лишь бы кого-нибудь съесть!

– Конечно! Они же наверняка вкусные!

– Ну, насчёт вкуса не знаю – не ел. А вот приготовить, если ты так сильно хочешь, можешь дома в русской печке.

– Сегодня не получится: Таня хлеб поставила – теперь весь вечер будет печь. А до завтра это всё испортится, – сказав это, Ванька начал кидать ракушки обратно в реку. Затем громко свистнул несколько раз в сторону ивовых зарослей. Однако Цыган не отозвался.

В том месте, где мы проводили время, в Суру впадала небольшая протока, ведущая свой долгий путь из заливных луговин. После сухого и жаркого месяца воды в ней стало настолько мало, что течение в ней почти иссякло и она теперь была похожа на небольшой весенний ручеёк. В её высохшем большом русле Ванька принялся строить песочные дома и замки.

– Таня рассказала, что ты выдумал какую-то там задачу, на которую вы не нашли ответа.

– Да, придумал…

– Ну и… в чём она заключается?

Возникла долгая пауза, после которой я услышал:

– Ладно… Я придумал так: в большом пространстве есть две частицы. Одна движется к другой. Я задаю ей такое движение, что каким бы ни было между ними расстояние, она всегда будет проходить ровно его половину. Если между ними километр, то после очередного шага станет полкилометра, если метр, то потом станет полметра. Если миллиметр, то потом станет полмиллиметра. И так всегда. Вот я думаю: они встретятся когда-нибудь друг с другом или будут бесконечно приближаться?

– Ого, ну и задачки у тебя! – удивился я. И, сколько-то времени поразмышляв, попытался дать свой ответ: – Думаю, что бесконечно она приближаться не будет. Ведь рано или поздно наступит момент, когда расстояние между частицами будет настолько маленьким, что пополам делиться уже не сможет. Получается, что движущаяся навстречу другой частица остановится перед ней на предельно маленьком расстоянии. Можно ли будет сказать в этом случае, что они встретились, сошлись друг с другом – вот этого я не знаю.

– Вот и я не знаю, – ответил Ванька, продолжая лепить свои песочные строения.

– А ты заметил, что нас никто не кусает? – спросил его я, меняя тему разговора.

– Да! А кто ж в такую жару нас будет кусать! – ответил Ванька. И тут же, резко хлопнув рукой себе по спине, недовольно добавил: – Ну, разве что только слепни!

– Обычно при идущей грозе насекомые начинают так сильно кусать, как будто настали последние минуты их жизни. А сейчас на небе – вон чего! – я рукой показал Ваньке на тучи.

– Ого! А я и не заметил! – воскликнул Ванька.

– И при этом насекомые нас не донимают. Неужели гроза пройдёт мимо нас и нам опять ничего не достанется! – беспокоился я, осматривая небо.

– Будет, не будет! Кто в наше время поймёт эту небесную канцелярию! – выразился Ванька словами своего отца. А после добавил: – Но мы всё равно с тобой сегодня сыграем – мне же нужно у тебя наконец-то выиграть!

– Да куда ж я денусь от твоего хоккейного возмездия!

– Никуда! – по-мальчишески хитро опять сказал Ванька, вошёл в воду и на мгновения исчез в её многочисленных брызгах. – Ещё немного покупаюсь, и поедем домой! – крикнул из воды Ванька.

Когда Ванька накупался, солнце начинало клониться к западному горизонту, и белая передняя часть грозовой тучи вплотную приближалась к нему. Мы зашагали к своим велосипедам по горячей, сухой земле. Перед нами уже нависала тёмно-синяя туча, закрывавшая небо над деревней, и выглядела она впечатляюще.

– Я уже гораздо больше проплываю расстояния за один раз! И намного дольше задерживаю дыхание под водой! – радостно поведал мне Ванька. И, садясь на велосипед, добавил: – Надо рассказать об этом Мише.

Миша и Таня – это так зовут его родителей. Только Ванька почему-то их зовёт по именам. Слишком уж серьёзный этот наш Иван Михалыч, которому шёл всего лишь десятый год жизни.

– Всё это хорошо! Однако тебе ещё рановато купаться в Суре одному – ответил я. – Это серьезная, непредсказуемая река. Дно её здесь неровное, местами резко обрывается. И если у тебя дно резко уйдёт из-под ног, ты можешь растеряться. Так что смотреть ещё за тобой и смотреть.

– Э-эх, жалко! – вздохнул Иван Михалыч.

– Да ладно тебе! придёт ещё время! Какие твои годы! Просто продолжай учиться.

Мы нажали на педали. И снова на их бренчащие звуки, как на армейские позывные, из зарослей выбежал Цыган. Иван Михалыч бодро свистнул сквозь зубы Цыгану, и мы все втроём помчались в обратный путь.

Добрались до Ванькиного двора. Взяли каждый по хоккейной клюшке и мячик. Кирпичами обозначили ворота. И принялись бросать круглый снаряд друг другу. Возле его дома была ровная площадка, на которой Ванькин отец скосил траву старой косой. Первые наши удары получились неудачными: мы оба не попадали точно по мячу из-за разных неровностей и подросшей травы, и он едва докатывался до противоположных ворот. Потом дела пошли лучше: мы приноровились, и мяч полетел быстрее. Появились первые голы, а с ними первые радости и огорчения. Поначалу Цыган лежал поодаль, никак не мог надышаться уже заметно посвежевшим предвечерним воздухом и следил за нашей игрой со стороны. Потом, разобравшись с правилами и смыслом нашей игры, он решил принять в ней непосредственное участие: начал гоняться за мячом, хватать его зубами и относить его в сторону. А потом он даже разлёгся прямо в моих воротах, и мы с Ванькой несколько минут не могли его оттуда убрать.

Увлёкшись игрой, мы почти не обращали внимания на гром, грохочущий в разных углах неба и с разным уровнем громкости. Ещё какое-то время над нами оставалось небольшое озеро голубого неба. Но вскоре тучи закрыли и его. Стало вокруг ещё темнее.

– Может, закончим на сегодня? – предложил я. – А то как польёт – даже до дома не успеем дойти.

– Да, пожалуй, лучше закончить, – согласился Ванька. И недовольно добавил: – Эх, чёрт, опять не выиграл!

– Ничего! Будет ещё возможность! Какие твои годы!

Так при счёте 1:1 матч был прерван из-за неблагоприятных погодных условий.

Ванька побежал относить клюшки домой. Я сел на велосипед. И, крикнув Ваньке «Пока!», скорее помчал домой, считая, что наше общение с ним на сегодня закончено. Однако уже совсем скоро он меня догнал.

– Ты чего опять поехал? Сейчас же дождь пойдёт!

– Ай, ничего! Время моё не вышло. Я тебя провожу.

Если Ванька что-то решил, то с ним лучше не спорить. Да и сейчас был не тот случай, чтобы во что бы то ни стало отправлять его домой, хотя небо выдавало непогоду. Ещё совсем недавно Ванька побаивался грозы и пережидал её дома, желательно вместе с кем-нибудь. А теперь готов ехать под громом и молнией один. Поднявшийся ветер дул нам прямо в лицо. Его дыхание по-прежнему было тёплым, однако от него уже веяло некоторой свежестью. Сильные порывы ветра раскачивали деревья, взъерошивали высокую траву и Ванькины густые волосы. Потрескивая, словно неисправная розетка, сверкала молния, и гром громыхал то по краям неба, то прямо над головой. Всё небо сплошь было обложено тёмно-серыми тучами, которые, видимо, сполна были насыщены влагой и от своего большого веса глубоко проваливались вниз. Справа шумел сосновый бор и ждал основного действия от разгулявшейся стихии. Над бором тучи висели очень низко, и порой казалось, что они цепляются за его макушки. Местами свисали большими клочками, как нерасчёсанные космы. Однако на землю не проливалось ни капли.

Мы примчались ко мне во двор. Спрятали в сарае наши велосипеды. Чтобы поймать как можно больше дождя, под крышу, где не было желобов, мы расставили все вёдра и тазы, которые у меня только были. Поправили пустые бочки, стоявшие под дождевыми стоками, чтобы вода наверняка попадала в них. Вынесли ведро из-под умывальника, чтоб потом не выходить в дождь. В общем, всё у нас было готово к обильному дождю. Только самого дождя всё так и не было.

Заходя в очередной раз в сарай, я наткнулся на Цыгана, лежавшего прямо на пороге. Это одна из многих его нехороших привычек, от которой я никак не могу его отучить.

– Вот отдавлю тебе вторую лапу – будешь знать! – выговорил я Цыгану. На что он, как обычно, недовольно повернул голову в другую сторону и в очередной раз отстранился от моих доводов и нравоучений. На такое его действие у меня выработалась одна фраза, которая вылетает из меня теперь автоматически:

– Каждую тварь нужно воспитывать вовремя!

Ванька ещё не уходил. И мы решили с ним доделать нашу лавку, которую не успели сколотить днём. Мы укрепили ее недостающими дощечками, выровняли на плоскости ножки, подшлифовали края сидения и сделали в ней посередине прорезь, чтобы лавку было удобно брать. Изделие было готово! Я поставил лавку на пол и сел на неё. Она не качалась и не скрипела.

– Вроде как новая! – шутливо оценил я нашу работу.

– Ты ее красить будешь? – спросил Ванька.

— Такую можно и покрасить.

– Давай! – выпалил Ванька.

– Э-эээ! Не сейчас! На сегодня хватит приключений. И вообще, по времени тебе пора появиться дома.

– О да! – согласился Ванька. И добавил, спускаясь с крыльца: – Хороший день сегодня был! Вот бы завтра тоже поиграть, покупаться!

– Посмотрим, что предложит нам грядущий день. Но завтра нам обязательно нужно появиться в огороде. Сегодня мы же прогуляли.

Вокруг стемнело, но ещё было возможно видеть дорогу и ехать без фонаря. Мы отправили друг другу прощальные приветы. Ванька нажал на педали и, стоя на них, помчал домой. Из сарая выбежал провожать Цыган и остановился у крыльца. Ванька снова зазывающе присвистнул, но пёс дальше не побежал. Вскоре Ванька скрылся из вида. А Цыган нырнул куда-то под дом и спрятался от непогоды.

Я остался стоять на крыльце и глядел в тёмное грозовое небо, которое не переставало греметь и вспыхивать. Гром и молния поочерёдно показывали, на что они могут быть способны. Резкие и громкие удары сменялись протяжными и раскатистыми. Вот в очередной раз в южной части неба раздался гулкий грохот и, долго не стихая, волною покатился дальше. Исполинскими шагами гром шёл по небу, и шум этих шагов тянулся и играл, словно на небе решили расправить гигантский лист железа и он никак не может уложиться. Рокот прокатился над моим домом, пошёл дальше и стих где-то за лесом. Мгновения спустя над крышей моего дома вспыхнула молния и всполохами озарила гигантское небесное поле. «Красота! Сила! Мощь!» – восхитился я. Словно услышав мои слова, грянул гром с такой силой, что мне пришлось даже слегка присесть. Показалось, что с большой высоты уронили здоровые антресоли и они ударились в непосредственной близости от меня. Вслед за этим вспыхнула яркая молния и на тёмном полотне туч изобразила скелет кисти руки огромных размеров. «Какая красивая и долгая прелюдия!» – думал я, продолжая смотреть на проявление стихии, как на вступительное действие к спектаклю. Однако уже начинал подумывать: «А не пойти ли мне, как Цыгану, в укрытие?»

Всполохи молнии напоминали мне вспышки фотоаппарата, а сама гроза – фоторепортёра, который пришёл к нам, чтобы запечатлеть здесь всё, что только можно. Этот самый «небесный фоторепортёр» так часто щёлкал своим фотоаппаратом, что небо постоянно озарялось от ярких вспышек и продолжительное время могло оставаться светлым, как будто в нём включили подсветку. Похоже, гроза так сильно увлеклась своим наблюдением, что позабыла, для чего она появилась в наших краях. Тяжёлые тучи висят уже полдня, а на землю ещё не упало ни одной капли! В ответ на прозвучавшее внутри меня недовольство молния ярко сверкнула прямо передо мной, можно сказать, сфотографировала меня крупно в полный рост и, видимо, с большим разрешением. «Вот теперь, – подумал я, – фотографию с моим изображением разошлют по планетам и звёздам с надписью: «Этот человек предъявляет Природе претензии!» И каким после этого взглядом будут смотреть на меня звёзды? Разве станут они дальше мне помогать и посылать мне удачу в тяжёлых обстоятельствах? Ведь невозможно никуда деться от зоркого взгляда Природы: всё-то она видит, всё-то она слышит. Любая травинка, любое дерево видит всё, что я делаю в тот или иной момент. Бывает, едешь по лесу, и нередко складывается впечатление, что деревья пристально смотрят на тебя и изучают твоё поведение. И, наверное, поэтому ни один волос с головы моей не может упасть так, чтобы об этом никто не знал. А значит, и мои мысли, и моё настроение, и все мои внутренние изменения тоже находятся под её учётом. И если есть счёт моим неудачам и внутренним потерям, то должен быть и другой – счёт моим душевным победам и приобретениям. Какой из них окажется больше? Это будет решаться, покуда и я живу и совершаю поступки… Продолжая смотреть наверх, я вдруг вспомнил ещё одно своё стихотворение и взялся вслух читать его прямо грозовой туче:

    * * *
Будто бы с фотовспышками
Балуясь и играя,
Встала туча над крышами,
Молнией засверкала.

Разлеглась и не движется.
Веет ветром расслабленно,
От которого дышится
Глубоко и приятно.

Только дождь лить не пробует.
Просто громом бравирует,
Яркой молнией щёлкает,
Будто фотографирует.

Я всегда жил с таинственным
Чувством и пониманием,
Что хожу я под пристальным
Постоянным вниманием.

Что про жизнь мою скромную
Знает, видит Вселенная
Всю до капли, на полную,
До конца, до мгновения.

Едва закончив читать, я услышал, как над головой раздался гром, который раскатил свое долгое рокотание, словно выдавая свою реакцию на прочитанное. Слегка улыбнувшись, я зашёл в мастерскую, где принялся наводить порядок на верстаке. В голове сверкнула, как маленькая вспышка молнии, приятная мысль о том, что лето только еще началось и сколько всего ещё ожидается впереди! Ведь лето – это как маленькая жизнь, за которой следом придёт другая маленькая жизнь! За ней — другая. И так бесконечно! Ну и хорошо, что у нас так много трудностей, дел и мы порой очень подолгу решаем и справляемся с ними. Главное, продолжать идти туда, куда зовёт твоё сердце… Сильный порыв ветра открыл двери моей мастерской и прервал мои размышления. В следующее мгновение по крыше послышались торопливые шаги дождя, и вскоре их шипящий шум зазвучал повсюду. Меня окатила волна свежести и радости, и я крикнул дождю: «Вот и ты! Наконец-то!» Крупные капли стеною падали сверху и поблёскивали при ярких вспышках молнии. С крыши начали свисать ручейки и падать на землю.

Вода в вёдрах и тазах набиралась быстро. И, чтобы ничего не потерять, я решил переливать её в другую запасную бочку, которая стояла не под желобами. Я накинул куртку и нырнул в темень и проливной дождь. Хватая одно за другим полные вёдра, я относил их через сарай к пустой бочке и торопливо опрокидывал в неё воду. Проверил две другие, стоявшие под желобами. Вода падала в них толстою струёю аккурат в середину. Уровень в них прибавлялся, и я безумно этому радовался. Дождь был сильным, и моя куртка быстро промокла насквозь. Я забежал домой, надел новую и снова вышел в грозу! Всё пространство вокруг жадно насыщалось влагой. Небо над головой кидалось большими разрядами электричества. Порой становилось боязно оттого, что оно могло достать и до меня, ведь вода хорошо проводит ток. Но мне просто хотелось верить, что этого не случится и великая мощь разыгравшейся стихии ничего со мной не сделает. Я носил вёдра с водой, полный радостных ощущений. Мне было приятно быть насквозь промокшим, продолжать ходить под тёплым вечерним ливнем и дышать свежим, влажным воздухом. Мне было приятно осознавать, что моя жизнь вот такая… разная, интересная, необычная и не похожа ни на одну другую, как и я сам, что она постоянно меняется и что-то постоянно меняется внутри меня... Ещё не так давно я жил в городе, и бóльшая часть моего времени проходила в квартире. Я редко мог видеть рассвет и закат. Я совсем не чувствовал Природы и не ведал, сколько она мне может подарить сил и интересных ощущений. Я боялся жизненных трудностей и перемен. Я не знал, как правильно посадить дерево, как растить сад, не знал, сколько я всего, оказывается, умею делать и какой интересной может быть эта жизнь!..

В небе непрерывно грохотал гром, и разряды молнии освещали огромные участки неба. Это было похоже на праздничный салют, фейерверк, феерию! Казалось, что сама Природа радуется, ликует и ей нравится то, что она делает.

Насквозь промочив вторую куртку и всё, что было под ней, я зашёл домой. За окном всё так же сверкало и гремело. Но дождь заметно ослабел. Сняв с себя всё мокрое, я прилёг на кровать. На тело быстро навалилась тяжесть всего того, что случилось за день, и впечатления заиграли на сердце разными ощущениями. Испытывать всё это было очень приятно. Перед глазами промелькнули яркие моменты сегодняшнего дня. Я улыбнулся и подумал: «Вот бы завтра переделать много-много дел и снова ощутить эту приятную и сладкую усталость! Дотянуться своим сердцем до новых интересных мыслей, стихов и ощущений!.. Конечно, я хорошо понимаю, что мой образ жизни, всё, чем я живу и дорожу, ей не близко. Она стремится приобрести другие ценности, те, которые предлагает ей мир. Но я не стану делать ни одного шага в том направлении, даже если мне придется идти по выбранному пути одному. Ведь я убеждён в их бесполезности… Однажды Миша, отец Ваньки, сказал мне: «Небо хорошими людьми не бросается! Оно не оставит их и будет стремиться до конца помогать им и давать то, что действительно необходимо для жизни. Только нужно стараться завоевать Его доверие, показать, что с нами можно иметь дело. Поэтому не стоит терять время и отвлекаться на что-то блестящее, второстепенное, но нужно продолжать работать над собой. И тогда в самый трудный момент Оно может дать то, что позволит тебе пойти дальше. И это будет дороже всех ценностей мира! Это и есть то главное, ради которого можно отдавать свои силы, время и здоровье. Это те ценности, которые нельзя предавать или поменять на другие. Это ценности, дающие жизнь!» Под аккомпанементы дождя я быстро и крепко уснул. За окном остывал и заканчивался день. Но всё лето было ещё впереди.

    * * *
          Лето – это маленькая жизнь!
          Олег Митяев

Ещё всё лето впереди!
И сердце бьется от волнений,
Как солнце, радуясь в груди,
В преддверье новых приключений.

Весь мир покатится вверх дном!
Закружат дни, мечты, событья,
В которых мы опять начнём 
Свершать в самих себе открытья.

Жизнь узнавая по чуть-чуть,
Пойдём серьёзно и беспечно
В свой жаркий, светлый, чудный путь, 
Что будет длиться бесконечно.

Ещё вся вечность впереди!
И, может, нам её и хватит,
Чтобы всё то, что есть в груди,
Для Мира внешнего растратить.