Мы в соц-сетях:

Свет погасших звезд

Легоньким
пером любви

Рисунок Татьяны Повериной
Чтоб выше стать, нам надо чище петь
и, выдувая звуки из свирели,
ни разу ошибиться не посметь
и ритму не ввернуть ненужной трели.

Эти строчки принадлежат перу Любови Якушевой, талантливой поэтессы, прожившей короткую, но очень яркую жизнь. Врождённое заболевание лёгких, постоянно прогрессирующее, с которым немногие живут больше десяти лет, не помешало ей получить блестящее образование: окончить музыкальное училище, затем одновременно – два факультета МГУ, исторический и филологический, овладеть четырьмя иностранными языками. Она занималась поэтическими переводами, преподавала латынь, подготовила большую работу о творчестве лауреата Нобелевской премии греческого поэта Георгоса Сефериса, однако защитить её не успела: в 1984 году Любови Якушевой не стало. Ей было всего 37 лет.

С самого детства Л. Якушева писала стихи, но решила опубликовать их лишь в 1983 году, вероятно, чувствуя приближение смерти. Её первая книга «Лёгкий огонь» появилась только через шесть лет, в 1989 году.

Любовь Якушева

Пробуждение

Мне стало легче. Я в До-мажоре. Я – миру тождественна, я – родилась! Куда-то иду. А день – как море! Вступаю торжественно в новую власть. Власть – дыхание. Власть – надежда. Я просыпаюсь, чтоб жить наяву. Все будет просто – не так, как прежде. Веселым парусом в стройную песню легко и свободно – вплыву! Но спотыкаюсь о звуков груды. (Музыка – как по стеклу ножом.) И понимаю – как это трудно – сыграть блестяще свой До-мажор. Рисунок Татьяны Повериной * * * Чтоб выше стать, нам надо чище петь и, выдувая звуки из свирели, ни разу ошибиться не посметь и ритму не ввернуть ненужной трели. Не украшать, а медленно тянуть Вс¸ выше, выше, из последней силы. Пускай уже без кислорода грудь, пускай от напряженья вздулись жилы, – звени, поэт! До самой той черты, пока тво¸ дыханье не прерв¸тся и, умирая, не услышишь ты, как в твой напев стихающий воль¸тся мелодия иная, но в ладу одном с твоим напевом. Легкокрыло она твой дух подхватит на лету и в миг последний вырвет у могилы.

Парадокс

Ясность. Ясность цветка и воды. Но вода размывает следы на песке. Грусть любви. Грусть ушедшего дня. День ушел, Что-то дав мне и взяв у меня. Точность ритма и музыки нить. …Я забыла, но можно ль забыть навсегда? Яркость листьев в пространстве небес, ускользание мысли, смещение мест… Вечность… Да?! * * * И только любовью, и только земною любовью рождают бессмертье счастливые люди. Счастливые люди – тугие частицы природы с прострелами глаз в кладовые небесных загадок. Что там? От звезды до звезды телеграфом протянуты темные нити, и темные души скользят, чтобы мыслью коснуться друг друга? Что там? Беспредельное светосверканье и ломаный контур прозрачных порхающих крыльев? И мир, и покой, и блаженство? Как тесно в плену этих мягких сетей. Пусть мертвой рубашкой спадет с моих плеч надежда на после дыханья. Я в жизни хочу бессмертье рождать каждым вздохом, любым преткновеньем о камень, и гневом, и страстью, в основе которых – Любовь. Любите друг друга, бессмертные люди! Любите друг друга, любите… * * * Я промолчу. Но гордости моей смирение твое необходимо. Я прошепчу чуть слышно: «Мне нужна, не мне – душе моей, твоя забота». И громким криком крикну, что любви моей нужна твоя любовь. И снова замолчу. Но я о том, что сердцу моему как кровь – необходима – твоя жалость, об этом я и думать не посмею. Рисунок Татьяны Повериной * * * Тише, тише… Вы слышите? Это капает с крыши. Снег растаял и капает с крыши. Ветер дышит – Никто не слышит. А мы слышим, как снег растаял и капает с крыши. * * * Легоньким пером любви расписалось вдохновенье. Долгожданное мгновенье, мой покой скорей прерви, чтобы с неба поутру птицы пестрые слетели, чтобы тонкие свирели зарыдали на ветру. * * * Больно мне, дереву в поле. Больно. Небо ближе к полю на просторе. И мне больно – я одно в небе этом. А небо большое, сквозное. Четыре ветра в ветвях столкнулись. Каждой ветке трудно. …Неудобно мне, плохо и в земле. Мало места. Рукам моим земляным тесно. Душно внизу. Безвоздушно. Ой, дерево я, дерево в поле. Высокое. Красивое. Рисунок Татьяны Повериной * * * Чтобы лучше разглядеть кузнечика, я встану в траву на колени, чтобы дотронуться до слабого стебля и собственной тени, я встану на колени, чтобы соединиться с запахом земли и солнца, чтобы убедиться в том, что я существую и земля удержит меня от падения, – я встану на колени. И не только поэтому. Я встану на колени, чтобы не быть выше травы и кузнечика, невидимой нам вселенной. Перед ней я встану на колени и перед своей любовью, которая ведет меня к земле. * * * А человек был одинок, как подсолнух без солнца, так одинок, как больное сердце, к которому нельзя прикоснуться, как упавший листок. одна мысль, как камень, подброшенный ввысь, одна мысль – стучала в висок – смирись, покорись. Только он был горд – как песнь тростника, – так горд, как стрела лучника… и был – одинок. * * * Ну наконец-то я к земле прижмусь! Мне тридцать семь, а я давно забыла, как пахнет клевер… У безглазых муз, сонливых и нервозных, я гостила. А здесь земля. Ее¸ дыханье – пар, ее¸ одежда – зелень ветровая. Здесь гонки городской густой кошмар, купаясь в воздухе, я забываю. Здесь лук на грядке. Здесь кот¸нок спит. Здесь луч прозрачен и роса прозрачна, здесь сердце, заскорузнув от обид, готово всех простить: глухих, незрячих и очерствелых. Я им не судья. Мне б только длить дыханье и движенье, мне б только погружать вс¸ глубже зренье в земные кладовые бытия. Топча асфальты душных городов, прости, Природа, что преступно долго от бегства под живительный твой кров меня удерживало чувство долга. Зато теперь я, как праматерь Ева, могу дать волю чувствам и словам и растекаться – «мыслию по древу», а взглядом – по земле и по ветвям. Ну наконец-то я к земле прижмусь! Рисунок Татьяны Повериной * * * Хотя любовь является сама, ее должны мы выстрадать и всеми силами ума, души и сердца – выстроить. А если повернется, чтоб уйти, должны мы перекрыть ее пути и – выстоять! * * * За вечным, за мельничным шумом… О. Мандельштам Вот так и спускаться во сне: по темным провалам метро, в застиранной желтой футболке среди тишины и безлюдья. Потом, наяву, очутиться в заржавленном обруче боли, а дальше – в машине с крестами на выпуклых дверцах, летящей по гладкой дороге, как по ухабам. Скорее, скорее, за мельничным шумом Дыханья, отдать старый долг Милосердному Заимодавцу. Но здесь, в этих белых, летучих халатах одни только люди, и только они мои отпускают грехи. Остался один. Кому исповедать Сомненье? Рисунок Татьяны Повериной

Рисунки Татьяны Повериной

Материал подготовила
Издание: Журнал «Луч Фомальгаута №11»
Размещено: 5 февраля 2015 г.

Если Вам понравился материал, отметье его:

Или поделитесь с друзьями в соц-сетях:

Комментарии (0)