Мы в соц-сетях:

Взгляд на проблему
В высших слоях общества культура проведения досуга вырабатывалась столетиями. Многие дворяне и чиновники серьезно занимались искусством, наукой, ведением хозяйства или, на худой конец, самым распространенным спортом минувших веков – охотой. Но только к началу ХХ века вследствие быстрого развития механизации производства свободное время стало появляться и у трудящихся. А с ним – и проблема: как провести досуг?

А светлячка

мы все-таки поймаем!


Вместе с новыми потребителями возникла и индустрия массовых развлечений. Кино, дансинги, бульварная литература, общедоступные театры, граммофоны делали досуг более разнообразным и интересным. Позднее к ним присоединилось радио, еще чуть позже – телевидение и магнитофоны, а уже в наши дни – компьютерные игры и интернет. Выбор огромен и, казалось бы, каждый может без труда найти занятие по вкусу.

Но все большему числу людей и это богатство кажется недостаточным. Привычка к быстрому и легкому получению удовольствия заставляет их искать все новые и новые способы времяпровождения. Для индустрии развлечений это – несомненный плюс. Впрочем, не только для нее. Политики и социологи быстро заметили, что люди, ориентированные на получение удовольствия, легко поддаются внушению, и потому их мнением очень просто управлять. В эпоху всеобщего избирательного права такие качества масс кое-кому очень даже кстати.

Впрочем, превращение народа в «массы» устраивало далеко не всех. Еще в 1901 году во Франции зародилось движение «социокультурной анимации». Вот как определяет это понятие директор одного из исследовательских центров Национального института Народного воспитания Р.Лабури: «Это деятельность, которую осуществляют объединяющиеся личности, самостоятельно определяющие ее содержание и целенаправленную социальную, культурную, воспитательную деятельность за пределами рабочего времени. Главным образом это область добровольных ассоциаций и полуобщественных учреждений. Именно здесь родилось понятие «социокультурная анимация», семантика которого выражает стремление сделать культуру доступнее, связав ее с явлениями жизни коллектива, раздвинув границы культурной жизни до проблем жизни повседневной». На Западе это движение быстро превратилось в густую сеть самых разных объединений граждан «по интересам».

А у нас до недавнего времени о социокультурной анимации мало кто слышал. В Советском Союзе проблему досуга решали несколько иначе, создавая многочисленные Дома культуры. Ключевым отличием этой модели от западной было государственное регулирование деятельности «очагов культуры», которое определяло всё – от направлений работы и числа секций до репертуара народного хора.

Одной из первых «ласточек» социокультурной анимации в России стал созданный в Москве в начале 2002 года центр «Одухотворение». Я беседую с его директором – молодым энергичным человеком, кандидатом педагогических наук Леонидом Тарасовым.




– Давайте начнем с начала…

– Я познакомился с принципами социокультурной анимации в 1996 году. Это почти «мистическая» история. Впервые о социокультурной анимации я услышал на одной из первых лекций в Рязанском институте культуры, куда я поступил учиться. Была обычная лекция, но в какой-то момент лектор отступил от темы и сказал пару слов о социокультурной анимации. Само сочетание слов поразило меня, как удар молнии. Я понял, что наконец-то встретил свою судьбу, и посвящу этому делу всю свою жизнь… А три года спустя мой друг Владимир Опока предложил мне поработать в обществе инвалидов Железнодорожного района Рязани.

– В качестве кого?

– В качестве педагога. Я занимался с молодыми инвалидами различными вещами. Тогда я состоял в ассоциации танцевально-двигательных терапевтов, интересовался аутентичным движением. (Есть такая современная форма психотерапии через танцевальную импровизацию.) Кроме того, вел кружок общения.

В 2000 году я переехал в Москву, некоторое время работал в клубе «Контакты-1» с детьми, имеющими задержку психического развития, был добровольцем в других организациях. Там занимались обычные дети из вспомогательных школ.

– Ну, положим, это – не совсем обычные дети…

– Да, конечно. Но я воспринимал их, как и всех детей вообще, как очень хороших обычных ребят. Я всех людей воспринимаю как нормальных, поэтому меня корябает, когда начинают выспрашивать про диагнозы. Я воспринимаю человека по-другому и счастлив, что у меня – не медицинское образование.

– То есть в работе вы ищете контакт с человеком именно как с личностью?

– Да. В связи с этим на защите моей диссертации произошел любопытный случай. Тема звучала так: «Формирование жизненной устойчивости инвалидов в процессе социокультурной анимации в учреждении культуры». Один профессор спросил меня: «Как вы дифференцируете инвалидов?» и был удивлен, что этот вопрос поставил меня в тупик. Тогда я впервые задумался: а правда, как? Написал диссертацию – и не думал об этом. (Смеется.) Я в итоге так и сказал: «Не дифференцирую». Профессора пожали плечами, восприняли, как чудачество.

А потом я поговорил с людьми, которые тоже работают с инвалидами и чьи методы работы мне близки. Оказалось, что и они не делят людей по диагнозам… Конечно, в медицине дифференциация необходима, но с точки зрения культуры – все равны. Например, у меня занимается танцами Володя с синдромом Дауна. С ним очень тяжело работать, у него не получается почти ничего. И вместе с этим парень буквально излучает доброту. Обычно, как только я вхожу, он приветствует меня возгласом: «О, наш дорогой Леонид Викторович пришел!»… Сейчас Володи нет, он готовится к операции по поводу грыжи, – и мне его не хватает.

– Вы помогаете людям раскрываться, не задумываясь о результате, грубо говоря, «куда кривая вывезет»?

– Нет, это не совсем так. Я четко понимаю свои цели и задачи, определяю цели и задачи для каждого. Другое дело – атмосфера любви, уважения и приятия, которую я стараюсь поддерживать в группе. Это – отдельная огромная задача. Ведь хороший педагог никогда не работает «в лоб», он всегда действует косвенно, исходя из ситуации. Я создаю ситуацию, благоприятную для развития. Если я вижу, что на каком-то этапе человек может совершенствоваться быстрее, то обязательно подтолкну его. Конечно, можно работать строго индивидуально, но это далеко не всегда эффективно. Я, например, индивидуальные консультации не очень люблю. Предпочитаю создавать особую среду, в которую человек может свободно войти и абсолютно свободно в ней двигаться. Я могу лично воздействовать на каждого, но главную работу выполняет созданная среда.

– Это очень важно.


Мы получаем здесь огромный заряд
энергии, общения и хорошего настроения!

– Каждый человек развивается сам, он ориентирован на саморазвитие, а не на выполнение инструкций извне. Если человек не хочет заниматься, он может уйти и вернуться, когда снова почувствует тягу к занятиям. Это – не «кривая», а сложное взаимодействие технологий, с помощью которых достигаются конкретные цели. В этом – одна из ключевых особенностей социокультурной анимации.

А вообще-то «куда кривая вывезет» – очень хорошая, чисто русская поговорка. Я уверен, что у нас, в России, западная рациональность неэффективна. У нас другой менталитет: выйти в широкое поле – и идти, куда глаза глядят. И как правило, приходишь туда, куда надо. Потому что есть над Россией Господний промысел. И здесь, работая с ребятами, я понимаю, что действую не от себя, что есть тот самый промысел, который привел и меня, и их, и каждый здесь занимает свое место. Главное – совершить то, что задумано не нами.

– Или, по крайней мере, не мешать этому свершиться.

– Мы – просто помощники, об этом надо помнить…

– Какие направления работы с инвалидами развиваются в «Одухотворении»?

– Вообще-то, Центр социокультурной анимации «Одухотворение» зарегистрирован не как инвалидная организация. Это – некоммерческая организация, работающая со всеми категориями населения. И именно сейчас я подхожу к выполнению своего изначального замысла. Я работаю со студентами в Российском государственном социальном университете на кафедре ювенологии и молодежной политики, содействую одухотворению молодежи, и эта деятельность вполне соответствует целям организации. Я начал работать с инвалидами, во-первых, потому, что хорошо знал эту проблематику. Володя Опока, о котором я упоминал, – человек с очень тяжелым заболеванием. Мы знакомы уже 15 лет, и мне очень хотелось ему помочь. Но проблема отчуждения инвалидов от активной жизни оказалась настолько глубинной и всеобъемлющей, что до сих пор мне не удалось создать прочной системы помощи этим людям. Сложность заключается еще и в том, что анимация – не только особая технология, практически неизвестная в России, но и особое мировоззрение. Никто не готовит специалистов в этой сфере. Поэтому даже многие мои помощники не могут работать так, как необходимо, они не владеют методологией, технологией и методиками. Я не могу привлечь к работе просто психолога, просто педагога. Поэтому направление работы Центра во многом определяется моими пристрастиями. Это – бальный танец, это атмосфера интеллигентности во время клубного общения, это кружок по технологии глубинного общения, который мы проводим в Рязани на квартире у Ирины Поздняковой…

– А кружок общения, который ведет Светлана Иванова в ДК «Надежда»?

– Света занималась в моем кружке, и по моей инициативе начала работать с ребятами. Она работает очень хорошо, но у нее несколько иной подход. Для меня неотъемлемой частью педагогики является развитие личности, пусть даже самое минимальное, для Светы – это создание атмосферы приятия в кружке, а развивающие задачи на втором плане. Поэтому наши позиции, как мне кажется, сходятся не во всем. Однако, инициируя что-то, я иногда уже не могу управлять им, так как оно начинает жить самостоятельной жизнью и заставляет меня самого считаться с ним.

– Насколько я понимаю, работа аниматора очень сложна. Надо иметь особые данные, предпосылки для того, чтобы этим заниматься.

– «Аниматор», в широком плане, – это человек, который реализует свое предназначение, который профессионально занимается тем, что ему интересно.

– И вокруг него собираются те, кому это тоже интересно?

– Верно. Но плюс ко всему, на Западе анимация основана не на государственной, а на общественной инициативе. Правда, подобные идеи педагоги высказывали и в России еще до революции.

Но вернемся на землю. У нас есть кружок ИЗО Марии Загорской. Она – художник-профессионал, поэт, и кроме того, обладает очень большим потенциалом как аниматор. Ее энергия самореализации, доступность и простота в общении привлекает людей, помогает им раскрыться. Но и Маше, и Свете Ивановой, и мне еще надо много учиться. Вообще педагог, который перестает учиться сам, перестает быть педагогом. В этой области у нас сейчас, к сожалению, застой. Мне нужно заниматься обучением их анимационной работе, помогать им повышать требования к себе, а времени и сил не хватает.

– Чем старше человек, тем меньше возможностей для свободного развития.

– Может быть. Но знаете, я все равно доволен тем, что происходит. До расцвета нашей системы нужно еще очень многое. Мы только-только заложили в ее основу маленький камешек.

– А может быть, лучше – «посадили растение»?

– Ну да, поливаем, ухаживаем…

– А что вырастет – неизвестно.

– Вот это не так! Я точно знаю, что должно вырасти. Поэтому буду растить то, что посадил. Действительно, наша система развивается по законам живой жизни, и я посадил ее на столетия. Поэтому четыре года для нас – не срок, младенчество. И тем не менее, я уверен, что наш росток жизнеспособен. Лишний раз в этом убедился, когда заболел, лег на операцию. Меня не было – а танцы были, Света с Машей занимались с ребятами, в Рязани готовила книги к изданию Ира Позднякова… Да ее и нельзя остановить, потому что в основе нашей системы – самореализация. Люди занимаются этим, потому что им это внутренне необходимо, в этом – смысл их жизни.

– Где вы берете деньги? Ведь без них практически ничего не будет.

– Очень хороший вопрос. Первый наш источник – гранты. За 4 года мы получили 5 грантов.

– Насколько я знаю, это – не такие уж большие средства…

– Тем не менее, туда закладывается и зарплата ребят, выполняющих определенную работу. Второй наш источник – тесное сотрудничество с Городским социокультурным центром «Надежда» (раньше он назывался «Дом культуры для инвалидов»). Те же Света Иванова, Маша Загорская, Маша Майорова, занимающаяся клубом знакомств, сейчас официально работают в «Надежде».

– А аренда зала для занятий танцами?

– По договору с ГСКЦ «Надежда», мы пользуемся залом бесплатно. Я благодарен его директору Людмиле Борисовне Медведевой за то, что она в 2002 году поддержала мою программу. Здесь рады всем нашим инициативам, несмотря на очень напряженный график работы. Например, сейчас мы запускаем новый проект по созданию театра. Вести его будет мой друг, кандидат педагогических наук Илья Михайлович Слободчиков. Ведь в «Надежде» есть хороший актовый зал со сценой.

– А спортзал, где вы занимаетесь танцами, больше похож на танцкласс.

– Это и есть самый настоящий паркетный зал. Когда здесь делали ремонт, настелили такой пол, какой нужен именно для танцев. Вот уж действительно: строители не ведали, что творили… Плюс к этому, нам сейчас выделяют отдельную комнату. У меня мечта сделать там гостиную в классическом стиле – с книгами, красивым сервизом, овальным столом. Деньги на это пойдут из бюджета «Надежды». Так что я везде пишу, что эта программа – наша совместная. Без гостеприимства этого центра моя энергия и идеи вряд ли могли бы воплотиться в таком объеме.


Светлана Паршина и Леонид Тарасов

– Складывается впечатление, что вы – редкий везунчик. Неужели у вас нет проблем?

– Проблемы есть, и прежде всего они связаны с невольной узостью нашего круга. Мы сейчас ищем людей, близких нам по духу. На днях поедем с выступлением в Гуманитарный институт-интернат. Я настраиваю ребят на то, чтобы они сами активнее продвигали информацию о нашей работе, устанавливали контакты с людьми и организациями… Сейчас у нас занимаются танцами два молодых человека, Миша и Дима, которые сопровождают меня буквально повсюду. Они просто устали сидеть дома. Оба внешне – абсолютно нормальные ребята… В «Одухотворении» они почувствовали себя нужными. А до этого тыкались повсюду, и повсюду их отталкивала формалистика, отношение к инвалидам как к объекту заботы. Довольно циничное, если вдуматься…

И, честно говоря, я не совсем понимаю, откуда такая инертность у инвалидов, если многим из них остро не хватает общения. В 2003-2004 гг. в рамках проекта «Самореализация и трудоустройство молодых инвалидов», поддержанного фондом «Юнайтед Уэй Интернешнл», я на полгода создал рабочие места для 20 молодых инвалидов. И с удивлением обнаружил, что абсолютно ясная идея о необходимости объединения и активной деятельности молодых интеллигентов-инвалидов не очень понятна не только государственным чиновникам, но и самим ребятам. Моя идея о движении интеллигенции пока остается моим личным пожеланием, такой общности еще нет, хотя люди уже есть. Просто без инвалидов-интеллигентов проблемы инвалидов не решить, потому что «сытый голодного не разумеет». В нашем обществе чиновник никогда не сможет проникнуться проблемами нуждающегося человека, ему «своя рубашка всегда ближе к телу». А многие молодые инвалиды вместо объединения в общественно-полезной деятельности идут по протоптанной всеми дорожке в бездуховную жизнь, приобретая психологию дельцов. Только объединив интеллигенцию, привлекая и другие общественные и государственные силы, можно сдвинуть дело с места.

Проблема осложняется еще и тем, что обычная реклама не работает. Значит, надо организовывать работу с людьми по увлечениям, вовлекать их в хорошую, активную жизнь. Возможно, стоит создать движение, ориентированное на пропаганду активного образа жизни, прежде всего – среди молодежи.

– И не только среди инвалидов…

– Конечно. Сейчас я как раз отхожу от чисто инвалидной тематики и перехожу к работе с молодежью вообще. Не скрою: работа с инвалидами частично обусловлена тем, что на нее выделяются хоть какие-то деньги. На молодежь не выделяется ничего. Поэтому мы используем те приоритеты, которые заявлены в стране.

– Да и во всем мире…

– А я и не спорю с тем, что многим молодым инвалидам живется тяжело, что им нужно помогать. Но помощь нужна и обычной молодежи, с ней тоже надо заниматься. Грубо говоря, если у человека ноги больные – это проблема. А если у него душа высохла – так ее ж не видно. Значит, и проблемы нет?

– И потом, он работает, учится – вроде, при деле. А то, что парень после работы ничем занять себя не может – это его личные трудности…

– Вот именно. На самом же деле заниматься надо со всеми. Тогда и работа с инвалидами будет гораздо эффективней. Нынешняя молодежь, особенно московская, живет в очень сером мире. Она не видит и не знает большинства граней жизни – как хороших, так и плохих. Поэтому я считаю, что даже задача механической интеграции молодых инвалидов в сообщество сверстников, не говоря уж о психологической, очень перспективна и важна. Думаю, что со временем я попытаюсь свести это все воедино.

– Наполеоновские планы!

– А планы и должны быть такими. Есть одна хорошая притча. Один старец говорит юноше: «В детстве все хотят достать рукой до Луны. Но когда человек вырастает, ему объясняют, что это невозможно. И как только он признает это, тут же становится обычным человеком. А тот, кто все-таки верит, что можно дотянуться рукой до Луны, в конце концов ловит светляка…» Я думаю, что светлячка мы все-таки поймаем.

Беседовала Екатерина Зотова
Издание: Журнал «Луч Фомальгаута №5»
Размещено: 16 октября 2008 г.

Если Вам понравился материал, отметье его:

Или поделитесь с друзьями в соц-сетях:

Комментарии (0)