* * *
Покуда я живу, я буду верить,
Что завтра будет лучше, чем вчера.
Держа открытые навстречу двери,
С надеждой ждать, что вот уже с утра
Ко мне войдет вдруг кто-то очень нужный,
С волненьем спросит: «Как твои дела?»,
И будет выть за окнами простуженно
Усталый ветер без конца.
И будет дождь стучать в окно уныло
И ворожить какую-то беду…
Но я, теплом заботливо хранима,
Ее своей улыбкой отведу.



* * *
Однажды вдруг проснуться поутру
И улыбнуться радостно — живу!..
И распахнуть окно своей рукой,
И босиком пошлепать за водой,
И, зачерпнувши полное ведро,
Нести его потом легко-легко.
Лицо ветрам всем встречным подставлять
И мудро и спокойно счастья ждать.



* * *
Живу, как все, и с верой, и с надеждой,
Встречаю утром новую зарю
И радуюсь за каждый день воскресный,
Судьбу и жизнь за них благодарю.
Благодарю за солнце и за ветер,
За дождь и снег, весеннюю грозу,
За то, что я живу на белом свете,
За то, что я любить еще могу.



* * *
Да, признаюсь, что это я
Пришла к вам с миром и любовью
Душой согреться у огня,
Стать вам хоть чуточку родною.
Вы не гоните от дверей
И круг сомкнуть не торопитесь,
Тоски застенчивой моей
Сердцами добрыми коснитесь.



* * *
Подари мне город на рассвете
В алых красках утренней зари,
Самый удивительный на свете
Подари мне. Слышишь? Подари.
Я окно тихонечко раскрою,
Улыбнувшись первому лучу,
Словно птица в голубом просторе,
Радость в сердце чистую впущу.
И ладони протяну с восторгом,
Потревожив хрупкость тишины
Крикну озорно и очень звонко:
— Здравствуй мир, любовь мою прими.




* * *
Тишину прогоняю песней.
Голос крепнет, и боль отходит.
За окном тает день воскресный.
Расцветает огнями город.
Завтра новому дню клубиться,
Разгоревшись зарею алой.
Завтра радостям новым сбыться
И растаять печалям старым.



Акварель

Человечков я рисую на бумаге —
Неуклюжих, крошечных, смешных.
Вывожу на белой, чистой глади
Их забавный лик, как у живых.
Точка, точка, запятая, минус,
Огуречки, палочки, кружки,
Чтобы все нарядней получилось,
Акварельные кладу мазки.
Я их нарисую очень много,
Мне не жалко — пусть себе живут,
Захотят — могу и дом построить,
Подарить и лес, и тихий пруд.
Солнце подарить над самой крышей,
Разбросав лучи на пол-листа,
А по небу пусть летают птицы
И плывут седые облака.
Разрисую все я желтой краской
И еще, конечно, голубой,
Положу и розовой, и красной,
Чтоб простор струился золотой.
Только черной красить я не буду,
Я ее зеленой заменю…
Пусть земля красивым станет лугом,
Самым дивным, в радостном цвету.
Пусть под солнцем, наливаясь буйно,
Распирает в колосе зерно.
Спрашиваешь, что же я рисую?
Ну, конечно, счастье, что ж еще.



* * *
Горе, знаю, — черного цвета.
Ну, а радость окраски какой?
Может быть, золотого рассвета,
Цвета осени, луга весной?
Может, как василек, голубая,
Может, с розовым схожа она?
Я ее всей душой принимаю,
Лишь бы радостью радость была.



* * *
Я стала спокойнее, даже мудрее,
На все без особой печали смотрю
И радуюсь солнцу, которое греет,
О дождике с шуткой веселой молю.
И радуют дали меня голубые,
И тихий июльский над речкой закат,
И лица людей все такие родные,
Как будто мне каждый сестра или брат.



* * *
И холод утрат забередит усталостью,
И многое сердце попросит забыть,
Плениться хотя б на мгновенье той малостью,
Что в слове таится коротеньком — жить.
И, может быть, звездною, лунною полночью,
Когда от тоски ум за разум зайдет,
Смогу я однажды, как лучиком солнечным,
Душой дотянуться до дома напротив.
И вдруг да подтает ледник одиночества,
И я наконец разгадаю секрет
Той жизни, что там, за окошками, кроется,
За шторкой цветной, где все теплится свет.



* * *
Свет в окне — это так прекрасно,
Значит, в доме том кто-то живет.
Очень плохо, когда окна гаснут
И никто никого не ждет.
Жизнь не надо придумывать, просто
Надо жить, как судьбою дано,
И почаще смотреть на звезды,
И надеяться все равно.



* * *
Похвистневский край, земля родная.
Здесь родилась я, здесь живу,
Законы мира постигая,
Любовь в душе к нему несу.
К простой березке над оврагом,
К дубку над речкой Кинелем,
К народу, что трудом прославил
Наш отчий край, наш общий дом.
Рысайкино, Толкай и Ега,
Мансуркино, Ибряйкино, Охрат.
Да разве перечислить наши села,
Да разве обо всех мне рассказать?
Живем мы все семьей единой,
Мордвин, татарин и чуваш.
И вместе мы непобедимы,
И дело спорится у нас.
Растут дома, родятся дети,
Встают хлеба стеной живой,
И солнце мирно в небе светит,
Любуясь на мой край родной.



* * *
Не заметай следы, пороша,
Не торопись. Зачем спешить?
Ведь будет лишь еще дороже
То, что уже не возвратить.
Того, что было и не стало,
Того, что снится по ночам,
Что стало радостным началом
Пути к себе, к своим стихам.
Не торопись, не надо спешки,
Разлукой боль не залечить.
Прошу, побудь со мною нежной,
Дай силы выстоять и жить.
Чтоб побороть любое горе,
Чтоб побороть любое зло,
Чтоб одиночество глухое
В мой дом случайно не вошло.



* * *
Мне бы жить в девятнадцатом веке
Где-нибудь возле тихой реки,
Где так сладко поют на рассвете
Колдовские певцы — соловьи.
Вокруг дома чтоб сад расстилался,
И аллея вела до крыльца,
И была бы, конечно, мансарда,
И беседка была у пруда.
И в красивейшем, шелковом платье,
Расстилая подол по траве,
Я гуляла б, мечтая о счастье,
С синим зонтиком в правой руке.
А ночами, поставивши свечку,
Долго-долго глядела в окно,
В темноту, на резное крылечко,
Поджидая дружка своего.



* * *
Не читается и не пишется,
И на сердце какая-то грусть.
За окном куст рябины колышется,
Листья учат стихи наизусть.
Тишина бродит по дому сонная,
И часы все куда-то спешат.
Как же много дорог мною пройдено,
Сколько новых еще мне шагать.



* * *
Когда-нибудь и я умру…
Я говорю об этом просто
И в день свой будущий гляжу
Спокойно, будто бы на звезды.
Откуда в сердце тишина,
Откуда эта безмятежность?
От пониманья бытия,
Конец в котором — неизбежность?
От веры, что и там нас ждет
Пусть жизнь иная, но не тленье,
Не рай, не ад, а лишь забвенье
От всех своих земных забот.
А, может, проще, не тая
Прозрачной ясности сей всуе,
Живет надежда: вдруг меня
Смерть неизбежная минует?



* * *
Я хочу умереть желто-красной порою
Под прощальные крики кружащихся птиц,
И чтоб солнце висело, совсем золотое,
И лучами касалось сомкнутых ресниц.
Я хочу умереть не забытой друзьями,
Не отвергнутой миром, не крещенной молвой,
И, исчезнув навек, жить по-прежнему с вами,
Вопреки всем годам молодой, молодой.



* * *
Оборвалось, переломалось,
Ушло, усмешки не тая,
И мне опять она осталась —
Усталость вечная моя.
Ну что ж, не вышло, не сложилось,
Бывает хуже и больней,
Но я еще не разучилась
Надежде доверять своей.
Но я еще не растеряла
В потоке бед, обид и зла
Всего основу и начало —
Святую веру в свет добра.



Шуточные стихи

1
«Не сотвори себе кумира…»
А если все же сотворю?
В свою отдельную квартиру
Его, как ангела, впущу.
Портретами заклею стены,
Чтоб что ни взгляд — его лицо.
И, как пред Богом, на коленях
Молиться буду на него
И подмечать его привычки:
Как он одет, причесан как,
Сошелся ли опять с певичкой
Или, как прежде, не женат.
Гадать на картах буду рьяно,
А вдруг да выпадет мне масть.
Живьем увидеть и как пьяной
В толпе поклонниц завизжать.
А, может, и пробиться ближе,
Автограф выхватить прыжком
И расцвести, как в мае вишня,
И вымахать росточком с дом.


2
Дом большой шумит, как улей, —
У него свои дела.
Рано утром он разбудит
Своим гомоном меня.
И еще, купаясь в дреме,
Под гуденье всех кранов
Я в бетонных сих хоромах
Сочиню куплет стихов.
Про соседку, что напротив,
Про соседа, что внизу, —
Звать его, кажись, Володя,
Сквозь полы не разберу.
Но его причуды знаю,
У него Филипп кумир.
Эти песни я вкушаю
Вместо завтрака, как блин.
А закусываю Шурой
(Или, как его, Шура' ??)
У соседки слева, Юли,
Он заместо букваря.
В общем, все у нас как нужно.
Боевой у нас народ.
Просыпаемся все дружно,
Если кто один чихнет.



* * *
Люблю, когда звонит мой телефон
И кто-то вновь незримо входит в дом.
Я голоса родные узнаю,
Я их в ладони радостно беру.
И вот уже ни горя, ни беды,
И вот уже нет звонкой тишины.
А в сердце словно бьют колокола —
Я им нужна, я им нужна!



* * *
Я сижу в своем мирке
Тихо-тихо, словно мышка.
В нем уютно очень мне
С милым другом, доброй книжкой.
Я могу смотреть в окно,
Как бегут по лужам люди.
Мне в моем мирке тепло,
И никто-то мне не нужен.



* * *
Позвони, телефон, позвони,
Зазвучи чьим-то голосом в трубку,
На мгновение, лишь на минутку,
В ожидающий дом загляни.
Я возьму этот голос в ладони,
Покачаю, как будто дитя.
Пусть он будет совсем незнакомый,
Пусть исчезнет, смущенно шутя.
Позвони! Просто так. Ненароком.
Извинись, что попал не туда.
Позвони! Я прошу о немногом.
Позвонишь ты? Ведь правда же? Да?..




* * *
Надо же, опять пою
Вновь про солнце, дождь и ветер,
Про луну и тишину
И о том, что вновь на свете
Чистый взгляд и смех ребенка,
Колокольчик на лугу,
И волненье перепелки,
Окликающей зарю,
Да речных извилин прочерк
Меж разбросанных полей,
Да еще твой милый почерк
На листке письма ко мне.



* * *
Ветер, ветер, ты не бейся
У закрытого окна,
Не пущу, и не надейся,
Прогоню тебя.
Прогоню, закрою ставни,
Музыку включу,
Самовар на стол поставлю,
Сяду, погрущу.
Погрущу о том, об этом,
Просто помолчу.
Ты не бейся в окна, ветер,
Не тебя я жду.



* * * «Жить надо взахлеб»
Из разговора
И, может, потому взахлеб,
Что понимаешь все так ясно,
И то, что день придет, придет,
Единожды придет. Однажды.
Простая сущность бытия —
Живи, покуда сердце бьется,
И ненавидя и любя,
Неси себя навстречу звездам,
Спеши в стремлении вперед,
Не ожидая в небе рая.
Жизнь не наступит там вторая.
Живи взахлеб, живи взахлеб.



* * *
Хотелось бы счастья большого, большого,
Такого, как небо, такого, как море,
Чтоб в счастье купаться мне, словно бы птице,
Крылами касаться прекрасной зарницы,
И пить синий воздух большими глотками,
И жить очень просто, печали не зная.



* * * Отцу моему, скоропостижно
скончавшемуся 9.06.1982 г.
Мгновенной болью страшной, дикой силы
Пронзило сердце, разорвало грудь,
И он упал, откинувшись на спину,
Последний раз мучительно вздохнув.
Лежал потом, укрытый простынями.
Сочувственно глядя, спешил в делах народ…
А дома ждали, терпеливо ждали,
Что вот придет, вот-вот, уже идет.
На улице светило ярко солнце,
Июньский день над городом всплывал.
И из какого-то открытого оконца
Веселый голос песню напевал.
Все было так, как прошлою весною,
Не рвались мины, не было свинца.
Но этот день вошел в меня бедою —
Я в этот день осталась без отца.



* * *
Принимаю, все принимаю,
Никого не виня, не коря.
Просто выпала жизнь мне такая.
И не пять, и не две, а одна.
Просто выпала, кем-то загаданная.
А зачем? Почему? Если б знать.
Но живу вот и окна распахиваю,
И дверей не стремлюсь закрывать.
Были радости. Будут радости.
Были беды. И снова придут.
Мне еще далеко так до старости.
Много будет всего на веку.
Но ночами, проснувшись встревоженно
От пришедшей и в сны вдруг тоски,
Обессиленно выдохну: «Господи!
За какие казнишь ты грехи?!»



* * *
Только так, иначе не бывает,
Жизнь не фарс, а труд, и тяжкий труд.
И порой силенок не хватает,
И потоки слез порою льют.
Все бывает: ливни и пороша.
Мы не боги, что тут говорить.
Только жизнь от этого дороже.
Каждым стуком сердце просит: «Жить!»
Не беда, что вышло так несладко,
Что болею уж который год.
Верю я в тот день, что будет завтра,
Верю в радость, что она придет.



* * *
Все мы ходим по краю пропасти,
Как по кругу своей беды,
Не испившие вволю молодости,
Мы до времени старики.
А, казалось, была обещана,
Словно звонкая песнь, — судьба.
И родившая в муках женщина
Не беды нам хотела — добра.
Но случилось, случилось, сделалось,
И живем мы теперь с бедой.
Нерасцветшие ветки вереска,
Все изломанные до одной.



* * *
Говорят, я сильная… Может быть, не знаю.
Просто как умею — так вот и живу.
День свой начинаю добрыми делами,
С этими делами отхожу ко сну.

Сил все меньше, год от года хуже.
Чем держусь? Надеждой, видимо, своей.
Просто понимаю, что лишь так и нужно,
Просто не хочу я жалости людей.

Все пройдет, конечно, и меня не станет,
В мир придут иные, лучше во сто крат.
Хорошо б остаться в памяти стихами,
Не хочу других в жизни я наград.



* * *
Я в зеркало всегда смотрю с опаской
Не потому, что я себя боюсь,
Еще не время пудрам, разным краскам,
Еще не время пестовать мне грусть.
Я просто не хочу к себе привыкнуть,
К той зазеркальной, скучной, неживой,
Зажатой в раму, словно в обруч вбитой.
Мне тошно там, я в мир хочу большой.



* * *
Оградка. Памятник. Портрет.
Лицо такое молодое.
По дате смерти — двадцать лет.
Теперь была бы и седою,
Коль дожила бы, прожила
Все те года, что уж промчались.
Счастливой, может быть, была,
С любимым парнем обвенчалась,
Детей рожала б, хлеб пекла,
Потом внучатам песни пела,
На свете просто бы жила
И потихонечку старела.
Но получилось все не так,
Злой рок прервал на самом взлете.
Оградка, памятник и взгляд
Из лет, теперь таких далеких.



* * *
Я уже ничего не хочу читать.
Я уже приготовилась умирать.
Подобрала делишки свои, дела.
Неохота, конечно, но, знать, пора.

Знать, закончился мой поход
В глубь судьбы за победой, вперед.
Значит, кончились, как стихи,
Рубежи мои, рубежи.



* * *
В обидах прячется усталость,
Смотрю с тоской на этот мир,
Мне так немного жить осталось,
Мне этот свет совсем не мил.
Я просто дожинаю время,
Что мне судьбой еще дано,
Я в лучшее уже не верю,
Мне очень больно и темно.



Не забыть

Их так осталось мало среди нас,
Тех, кто встречал тот первый День Победы,
Кто твердо верил в свой великий час
И шел к нему сквозь горести и беды.
Они теперь седые старики.
Попробуй, разгляди в них тех героев,
Что брали огневые рубежи
И города ценой великой крови.
Все дальше день тот радостный от нас.
Но память неизбывна и с годами,
И День Победы уж в который раз
Мы снова, как в тот самый первый, славим.



Скажи: «Спасибо»

Осталась там, в далеком сорок пятом,
Осталась там та страшная война.
А он все чувствует себя солдатом,
А в нем по-прежнему живет она.
Такое было — разве позабудешь?
Земля горела, рушилась броня,
И гибли люди, люди, люди, люди,
Отцы и братья, чьи-то сыновья.
Такое было! Вспомнить, вспомнить страшно.
А пережить? А вынести? Пройти
Сквозь все бомбежки, схватки рукопашные,
Сквозь все немыслимые рубежи.
Мы выросли, не зная в жизни лиха.
Вина безвинных — это не вина.
Но замолчи, скажи другому: «Тихо»,
Когда напомнит о себе война.
Нет, не разрывом дальнего снаряда,
Не лопнувшей под утро тишины,
А сединой солдата-ветерана,
Пришедшего с той памятной войны.
Посторонись, скажи ему: «Спасибо».
Не постыдись, стыда в том вовсе нет.
Пока на свете эти люди живы,
Ты поспеши их обогреть в ответ.



* * *
Мне в окно дожди стучали
О тревоге и печали,
Бормотали, в слово веря,
О моей большой потере.
Колдовали злые силы
И беду приворожили.
И теперь она повсюду:
В снах, в глазах, в молчанье буден,
По пятам за мною бродит
И тоской своей изводит.
Только я грустить не буду,
Призову в спасенье чудо,
Рассмеюсь в лицо печали —
Все прощаю, все прощаю…



* * *
Пока есть мама — жить совсем не страшно,
И горе — лишь полгоря, боль — не боль.
Пока есть мама — жизнь прекрасна,
И у тебя есть на земле тот дом,
В котором и согреют, и накормят,
Помогут неприятность обойти.
Пока есть мама — ты еще ребенок
И будешь им годам всем вопреки.



* * *
Мне сегодня детство снилось:
Старый дом, крыльцо резное.
Солнце за гору садилось
Золотое-золотое.
А еще мне речка снилась,
Та, что в зарослях прибрежных
Тонкой ниточкой струилась,
Серебрилась под орешней.
Снилась я в бантах, с косою
И с большущими глазами.
Я бежала за рекою,
А она все ускользала.



Новогоднее раздумье

Каждый год провожаю
С болью в сердце — прощай.
Будет новый, не знаю,
Ну а прежнего жаль.
Жаль за что-то хорошее,
Что явилось, пришло,
Даже если в горошину
Мерить меркой его.
Даже если по капельке
Год мне счастье цедил,
По малюсенькой, маленькой,
Все равно одарил.
Все равно не пожадничал,
Душу к небу взметнул,
Ослепительно праздничный
Мир волшебный вдохнул.
Одарил и рассветами,
Теплым, летним дождем
И сугробами светлыми,
И морозным огнем.
Провожаю с тревогою,
Боже правый, прости.
И хорошее, доброе,
Умоляю, пошли.



* * *
Кто слаб, тот знает цену этой слабости.
Силен кто, познает ее вдвойне.
Вкушает всю до самой-самой малости,
Чтоб побороть потом ее в себе.
Не знаю слабых, видела угасших
С смиреньем страшным в горестных глазах,
Без ропота судьбе на милость сдавшихся
И избавленья ждущих только в снах.
А сильных знаю, сильные повсюду.
Молчат, когда беда, молчат, когда светло.
Но если трудно вам, они протянут руку
И заслонят от бед своим плечом.
Так что же сила? Где ее истоки?
Как стать таким, чтоб пересилить зло?
Хранят молчанье трудные дороги.
Сквозь них пройти нам тоже суждено.



* * * Памяти Н. О.
Умер друг, которого ни разу
Мне увидеть в жизни не пришлось.
Оборвались писем наших фразы,
Тех, что дописать не довелось.
Где-то жил он там, в краю далеком,
Как умел, как выпало ему.
Горевал, смеясь, мечтал о многом,
Строил мир свой, строил жизнь свою.
Все, казалось, шло само собою
От меня за сотни тысяч верст.
Только друг был все-таки со мною,
Мне теплее в мире с ним жилось.
Дни летят, почти как листья в осень.
Сколько лет минуло, сколько зим?
Но вот писем больше не приносят
С почерком размашистым твоим.
Вся судьба прочитана до точки —
Длиться вечно горестному сну.
И все жду и жду я снова почты,
И ищу письмо его, ищу.



* * *
Безумен мир, но кто сказал,
Что в том безумстве нету рока?
Когда однажды ненароком
Ты истин боль простых познал:
Что свет — добро, а злоба — тьма,
Что зависть — тоже двух раскрасок,
Что у беды — своя цена,
А побеждают больше в сказках.
Какой-то бес из черных сил,
Наверно, выгнанный из рая,
Наш грешный мир приговорил
К безумству, нас всех обрекая
На очищение души.
Противоборство с злою силой,
Что крепко в нас во всех сидит,
Что будет с нами до могилы.
Но сердцу трудно то понять.
И вот уж бунт, и вот расплата —
Такое было уж когда-то,
Когда, Христа решив распять,
Народ тем самым обессмертил
Не просто имя — суть беды
И истину — мы все в ответе
За каждого: и я, и ты.
В безумстве есть зерно добра.
Так было, есть, так вечно будет,
Как правда, что всегда права,
Что нас когда-нибудь рассудит.
Но даже в пламени огня,
Который чист, который вечен,
Взойдет звездой суть бытия.
Огромен мир и бесконечен.



* * *
Куда пропадают люди?
Да их убивают просто,
Причем так легко, как муху, —
Был человек и нет.
И что говорить про совесть,
Душевную боль и муку,
Про то, что нам всем когда-то
Придется держать ответ.
Какая теперь уж совесть,
Когда миром правит злоба,
Когда все повергло в хаос
И нет никаких табу.
Бредем, как бараны, в пропасть
Безропотно и покорно,
Забыв сотворить молитву
Господу своему.
Во всем виноваты сами,
Хоть, может быть, и невинно,
Без всякой на то причины.
Бывает на свете и так.
И плачет душа в печали,
В тоскливой своей кручине.
И сердце понять не может,
Как все случилось, как.



* * *
Не жалеют наших мальчишек.
Что жалеть — не свои ж сыновья!?
Материнского плача не слышат,
И рыдает горько земля…
Да, кому-то нужны эти войны,
Хоть Афган, хоть все та же Чечня.
Посылают мальчишек на бойни,
Чтоб самим получать ордена,
Чтоб хапать миллиарды пудами,
Возводить за границей дворцы,
Жизнь чужую считая рублями,
Отдавая ее за гроши.
Не на горе, на радость им войны,
Мир низвергнут в кошмарный угар.
Посылают мальчишек на бойни,
Как дешевый, ненужный товар.



* * *
Письма теперь, словно щедрый подарок, —
Мы перестали друг другу писать.
Дорог конверт, да и много уж марок
Надо на каждый ответ набирать.
Тут и подумаешь: хлеб иль открытку?
Что на сегодня важнее купить?
Молча вздохнешь, поцарапав в затылке,
Да и решишь на потом отложить.
Ну, а в другом городке иль деревне
Точно вот так же вздохнет и твой друг.
Ладно, подумает, будет дешевле,
Если я просто его вспомяну.
Так и общаемся молча друг с другом —
Жив, мол, и ладно, я тоже живой.
Только никак не вмещает рассудок,
Как докатились до жизни такой.



* * *
Я живу в очень маленьком городе,
В светлом доме у тихой реки,
На балконах которого голуби
Все воркуют с зари до зари.
А в открытые окна врываются
Голоса вездесущих машин.
Поезда вдалеке отзываются,
Торопясь — вечно некогда им.
В этом городе все, как положено,
Как бывает у добрых людей,
Суетятся, смеются прохожие
И ведут за ручонки детей.
С воробьиною песнею звонкою
Катит солнце в июньский зенит.
И девчонка с короткою челкою
На свиданье к кому-то спешит.
Я дыхание города чувствую.
Я дыханием этим живу
И, июньским рассветом разбужена,
Воспеваю его, как могу.



* * *
Не хочу ни о чем говорить —
Все в словах все равно не изложишь.
Надо просто в себе пережить
То, что сам изменить уж не сможешь.
Надо просто о многом забыть,
Зачеркнуть и по ветру развеять,
И начать потихонечку жить,
Как получится, как уж сумеешь.



* * *
И ничего не изменить,
И надо есть, и надо пить,
В окно на улицу смотреть
И телефонный диск вертеть,
И говорить кому-то: «Да»,
И говорить кому-то: «Нет»,
И ждать с полуночи рассвет,
И все считать года, года.



* * *
Уходят от перронов поезда
За занавес дождей, во тьму дороги,
И остаются ждать их города,
Совсем как люди, полные тревоги.
И остаются ждать их и страдать,
Бессоньем мерить горечь от разлуки,
Себя разлукой этой проверять,
Такой же болью, что и люди.



* * *
Однажды, может, поутру
Ты вдруг устанешь, мое сердце,
И я умру, верней, уйду,
Куда и все: в долину смерти.
А все останется, как есть, —
Мой дом, диван, окошко в поле,
В которое я много лет
Смотрела с болью и тоскою.
И будет так же стол стоять,
Стучать часы на книжной полке,
А на столе лежать тетрадь,
И недописанные строки…



* * *
Я в жизни не искала,
Чтоб легким был удел,
Свой крест не проклинала,
Жила, как Бог велел.
В глаза смотрела смело,
А плакала тайком,
И врать я не умела,
Грозиться кулаком.
И если вдруг случалось,
Что рушилась земля,
Упав, я поднималась
И вновь упрямо шла
Навстречу светлым далям,
Навстречу всем ветрам,
К тому, что загадала,
Что доверяла снам.
И всей душой и телом
Я верила в мечту…
Я просто жить хотела,
И видите — живу!



* * *
Я ложью слов переболею
И незамеченной уйду
Туда, где я еще не смею
Поверить в честную игру
И в то, что я не третья с края,
Не та, которой не везет,
Что жизнь совсем-совсем другая,
Что мне посилен и полет.
Что тоже быть могу счастливой
Твоим словам всем вопреки,
Однажды сказочно красивой
Взойти на пьедестал любви.



* * *
Милые мои радости —
Искорки моей сладости…
Я в ладонях вас пересыпаю,
Забавляюсь, играю.
Жить, совсем не зная вас, — как?
Самые важные из моих наград —
Как хлеб, как воды глоток,
Как чистый над крышею небосвод,
Как одна из главных в судьбе дорог.



* * *
А я — счастливый человек,
Хоть это и звучит нелепо.
Почти всю жизнь свою болеть,
В коляске горестной сидеть,
Не видя ни зимы, ни лета.
Но я нисколько не тужу,
Свой крест с достоинством несу,
Судьбу за все благодарю:
За боль и радость.
Я даже песнь свою пою
И все напеться не могу.
И это только потому,
Что жизнь прекрасна.
И мне живется хорошо,
И даже в болях мне светло.
И все лишь только потому,
Что я любима и люблю.



* * *
А во сне я всегда летаю —
Неужели еще расту?
Ведь почти уже вся седая,
Дожинаю свою судьбу.
Приближаюсь к последней точке,
И пора подводить итог,
Дописать последние строчки,
Сделать, может, последний вздох…
Только вот почему-то снится
Мне в моих беспокойных снах,
Будто я свободною птицей
В синем небе парю, в облаках.
Будто к солнцу лечу навстречу,
Не боясь никаких лучей.
Мир мне кажется бесконечным,
А земля внизу все родней.
И хотя понимаю я ясно,
Что недолго осталось мне,
Вновь твержу я, что жизнь прекрасна,
И опять летаю во сне.




* * *
Вчера — оно и есть вчера,
А завтра — это только завтра,
Когда мечтой душа полна
Свершений ярких и азарта.
У будущего — лишь полет,
У прошлого — одни отметки
И след от прожитых невзгод,
Как на белье привычны метки.
Я все расставлю по слогам,
По полкам выложу умело,
Придав значение словам,
Что так сказать и не сумела.
Я, может, даже пропою,
Сорвав давно когда-то голос.
Тебя, мой мир, боготворю
За каждый миг, былинку, колос,
За то, что так светло живу
И жду, как солнце, день грядущий,
Надеюсь, радуюсь, люблю,
Как всякий в этом мире сущий.